– Знаешь, Жорж, – сказал он мрачно, – повесили бы они у тебя тетку в Самаре, поговорил бы ты тогда о высшей надежде.
– О, – сказал я, – милый мой, я уже давным-давно этому не удивляюсь.
– Вы, товарищ Чапаев, может быть, и Ильича знаете? – спросил я с легкой иронией.
– А следует то, что единственный путь к бессмертию для капли воска – это перестать считать, что она капля, и понять, что она и есть воск. Но поскольку наша капля сама способна заметить только свою форму, она всю свою короткую жизнь молится Господу Воску о спасении этой формы, хотя эта форма, если вдуматься, не имеет к ней никакого отношения. При этом любая капелька воска обладает теми же свойствами, что и весь его объем. Понимаете? Капля великого океана бытия – это и есть весь этот океан, сжавшийся на миг до капли. Но как, скажите, как объяснить это кусочкам воска, больше всего боящимся за свою мимолетную форму? Как заронить в них эту мысль? Ведь именно мысли мчат к спасению или гибели, потому что и спасение, и гибель – это тоже, в сущности, мысли. Кажется, Упанишады говорят, что ум – это лошадь, впряженная в коляску тела…
– Что касается меня, то мне не надо об этом думать, – сказал я. – Я отлично знаю, как обустроить Россию.
– Тебя еще мучают эти кошмары, на которые ты жаловался?