— Да, я уже обратил внимание на неуставные прически и татуировки. Сомневаюсь, что ваши солдаты позволяли бы себе такие вещи.
— Больше ничего. Надписей, знаков — ничего нет.
Топот ног — парни понеслись и туда. А один из оставшихся присел на корточки, рассматривая убитых.
Сидящий за моим плечом Потеряшка саркастически хмыкнул.
— Павел Петрович… — я приподнимаюсь из-за стола. — Сколько лет сколько зим! А я уж совсем заждался вас! Думал, и не встретимся более никогда. Ну, присаживайтесь, гостюшка любезный! Капитан, не в службу а в дружбу, дай ему стул. Гость у нас действительно нежный да ранимый, персона чуткая и к таким вещам очень чувствительная. Пусть уж посидит… пока на стуле. А время придет — я ему самолично колышек выстругаю, собственными руками.
Так что — не должен я дойти и туда тоже. И немец не должен, этот — уже и по иным причинам.