А может, как в той сказке, пойти куда глаза глядят? Можно, да только бесполезно все это. Никаких сомнений по поводу того, что эта заснеженная равнина бесконечна, у него не было. Ну и что это, рай или ад? Да нет, скорее какое-то междумирье. Это что же тогда получается – его грехи пребывают в равновесии с добродетелями и весы не знают, куда качнуться? Допустим. Ну и где, скажите на милость, судьи? Кто решит, куда ему направиться, вниз или вверх?
Скрутить в бараний рог и заставить? Можно, конечно, попробовать, вот только выйдет ли из этого толк? Очень сомнительно. И потом. Деда откровенно боялись. Старообрядцы так и вовсе ненавидели, называли антихристом. Петр же после своего счастливого выздоровления пользовался у народа любовью. Все свои беды народ связывал со знатью и соратниками покойного императора, но никак не с молодым государем.
– Уверен, государь, что ты добьешься успеха.
Авто тут же отозвалось заурчавшим двигателем, едва он провернул ключ. Хорошо все же, что коробка «автомат». Помнится, он хотел механику, но в наличии была только автоматическая. Можно, конечно, и заказать, но придется подождать, а ждать категорически не хотелось. Взял то, что было. Потом попривык, а вот теперь в тему получается, потому как если бы механика, то ему нипочем не справиться.
Поня-атно. Не хочется ей находиться здесь. С куда большим удовольствием она сейчас была бы там, где решается судьба престола. Ну и чего же тогда сидит подле него? А кто ее пустит туда? Кто станет ее слушать? Никому не интересно ее мнение. Мало того, не останься она рядом с больным, то ее, скорее всего, попросят покинуть дворец. Только находясь рядом с ним, она может быть поближе к тому месту, где сейчас, возможно, решается именно ее судьба. И она тоже думает только об императорской короне.
Василий Лукич лишь покачал головой. Брат старается ухватиться за соломинку. Удивительно, что он сообразил забить тревогу, не откладывая до утра. Скорее всего, поначалу испугавшись, сейчас он напуган еще больше, потому и старается найти свет в окошке. А его нет. Во всяком случае, Василию Лукичу все виделось весьма мрачным.