Кривошеев в панике бросил взгляд на прикованную к двери Дарк. Похоже, он оказался в ловушке. Если он ответит и я оставлю ему жизнь, его потом прикончит сама Дариана. Если он не ответит – его прикончу я, причём самым мучительным образом, какой только он, Егор Фёдорович Кривошеев, мог себе вообразить.
...Я повалился на койку. Мутило невыносимо, голова кружилась, и казалось – подняться на ноги я не смогу уже никогда. Вот уж не думал, что окажусь таким слабаком. Всегда тренировался, всегда считал, что уж имперские нормативы выполню с лёгкостью – они ведь должны были быть рассчитаны на совсем ни к чему не готовых новобранцев, которые в жизни своей ничего тяжелее вилки в руках не держали.
Нападавшие были не трусами и не слабаками. И драться они умели отменно. Я получил ещё один удар, и хотя; броня приняла его на себя, на ноги вскочить не удалось. Мои противники оказались крутыми парнями.
Пока тут не пройдёт авиация, нескольким десяткам солдат на поверхности делать нечего.
Иволга мне понравилась, хотя в воздухе совершенно ощутимо чувствовался смог, по окраинам города дымили многочисленные трубы – словно они тут ничего и не слышали об энвиронменталистике. Многовато – на мой взгляд – тяжеловооружённых патрулей, не с формальными штык-ножами, а в полном боевом, да ещё и в броне. Что-то у них тут творится, чего я не знаю?.. И народ какой-то подавленный. На лицах официанток и барменш – дежурные улыбки, а глаза – свинцовые. Но мне-то что, мне с ними детей не крестить...
Второй мой выстрел предназначался девчонке, успешно душившей Фатиха. Глинка тоже выпалил, и я увидел, как из груди девочки вперёд вылетает сноп кровяных брызг – пуля вошла ей в спину. Моя пробила ей голову.