— Она, наверное, не принимает посетителей… — слабо пробормотала начальница дока ей вслед.
— Пытайся сильнее! Разве вы тут не гребцы?
Мать окинула его компаньонов оценивающим взглядом.
Он часто думал об Исриун, пытаясь вспомнить ее аромат, когда она к нему наклонилась, касание ее губ, форму ее улыбки, солнце, светящее сквозь ее волосы в дверях Зала Богов. Скудные воспоминания все крутились и крутились в его мыслях, пока не износились, словно лохмотья попрошайки.
Гребцы тащили «Южный Ветер» по черному морю все дальше на север. Зима была в полном разгаре. Часто падал снег, ложась на крыши корабельных надстроек и на плечи дрожащих рабов, которые при каждом взмахе дышали паром на онемевшие пальцы. Каждую ночь скрипел поврежденный корпус, и по утрам люди спускались за борта, чтобы отбить лед с его раненных боков. На закате Шадикширрам, завернувшись в меха, выходила из каюты. Ее глаза и нос были красными от выпивки, и она говорила, что по ее мнению не так уж и холодно.
Мертвых сложили на холодные плиты в холодном погребе под скалой. Ярви не хотел их считать. Достаточно. Таким было их число. Урожай его тщательно посеянных планов. Последствия поспешно принесенной клятвы. Никаких лиц, лишь саваны, заостренные на носу, на подбородке, на ступнях. Не было способа отличить наемников матери от почетных воинов Гетланда. Возможно, когда они прошли через Последнюю Дверь, разницы уже нет.