Рудольфу Сергеевичу показалось, что его конечности стянуло тугими невидимыми лентами. Эти ленты подняли его с места и поволокли по красному пятну, прежде бывшему его комнатой, к светлой прорехе выхода — двери на балкон.
Я уже говорил, что рабочее пространство, в котором трудился Кеша, было очень уютным.
— Тебе пора на встречу, — сказала она. — Тебя ждут.
Бронзовый Ке был хорош — весь в напряженном порыве, натянутый как струна. Но особенно скульптору удалась разматывающаяся чалма Караева — она придавала замороженному поединку удивительное правдоподобие, динамизм и экспрессию.
В детстве, надо сказать, я не относился к этому произведению серьезно, поскольку оно присутствовало в школьной программе — куда входит, как всем известно, только рыбий жир, полезный, но совершенно невкусный. Но с этим стихотворением у меня была отчетливая кармическая связь.
Он сильно отличался от предполагаемого образа, показанного в программе «ВОРУ ВОР», поэтому опознание и заняло столько времени.