Кеша выглянул из окна спальни на свой фейстоп — и кивнул Игроку, чуть наклонив голову влево. Это отработанное движение запускало танкосферу сразу, в обход папки.
Все эти огромные зеленые залы были разными — но любой годился для того, чтобы короновать здесь какого-нибудь земного императора. Вот только земные императоры не очень годились для Леса — ни один из них, насколько помнила Сперо, так сюда и не добрался.
Супруга не ответила. И даже не кивнула. Кеше пришло в голову, что она попыталась прервать контакт — и умерла, не сумев завершить процедуру. Кеша покосился на вход в пиццерию. Клоун Мутабор и сестричка (она уже возродилась на фейстопе) с интересом смотрели в дверной проем. Со стороны кухни из приоткрытой двери на Кешу глядел официант Джузеппе. Люди всегда, всегда будут слетаться на чужую беду как мухи. Даже если это не люди, а только их электронные чучела.
В крышу дома рядом с аркой была вмурована даже еще более древняя каменная стелла — с барельефом, изображающим бога с птичьей головой. Наверно, в римские времена привезли из Египта. Может, в этом доме раньше заседали масоны — Анонимус говорил, они любят все старое и таинственное. Птицеголовый бог царил над площадью: рассвет начинался с того, что на его клюве появлялась полоска розового солнца.
Когтистая лапа одной из Птиц оторвала Николая от телескопа. Тут же на него накинули подобие халата (или каких-то риз) из того же странного мерцающего материала, что и на Птицах. Ткань походила на переливающуюся и меняющую цвет парчу — коснувшись Николая, она пожелтела и покрылась маленькими черными треугольниками. Николай хотел поправить свисающие с плеч широкие ленты, чтобы они легли удобнее — но ткань вдруг пришла в движение.
Два последних знака мелькали с такой скоростью, что различить их было почти невозможно — они сливались в две восьмерки. Но цифры в среднем ряду перещелкивались медленно, словно кто-то огромный неспешно поднимался по лестнице — и вот уже развернулся на площадке, встав на ступени последнего пролета.