Сперо не знала. Но сознания, запертые в темноте и очень боящиеся смерти, были теперь совсем близко. Не надо было сосредотачиваться слишком сильно, чтобы убедиться в этом — тревога пульсировала в воздухе, и ее ярко-красное эхо, отскакивая от ушедших в созерцание деревьев, долетало со всех сторон.
Наверно, скорее расходятся — потому что только с учетом этого центрального события делаются понятными все изгибы прослеженных мною судеб.
Но он опоздал со своим криком, потому что страшная фабрика уже выплюнула его на гаревую дорожку. Крича от боли, Кеша кое-как поплелся вперед. Бегом это было сложно назвать. Когда до конца оставалось меньше четверти круга, он не выдержал и покосился вниз — и увидел под своим черным от грязи и крови животом похожую на замок медную гирю, дужка которой была продета сквозь его самое интимное место. Мало того, в животе появилась дыра, откуда торчала сизая петля кишки.
Оранжевая звезда фазы LUCID загорелась прямо впереди — и мягко вывела Кешу в осознанный сон. Визит в пространство коллективных снов должен был укрепить его союз с человечеством — и отразить это в метадате. Но Кеша чувствовал легкую нервозность даже во сне. Он называл такое чувство «синдромом паршивой овцы».
Несчастье действительно могло случиться. Что-то страшное, таящееся во мраке, могло распрямиться и ужалить в любой момент. Сперо не видела больше ничего — только чувствовала пульсирующий в темноте страх. Все действительно было всерьез. Надпись на коре не обманывала.
Сперо была уже на полпути к выходу из Леса. Можно было даже не возвращаться в храм — а закрыть глаза и позволить телу исчезнуть. Но она чувствовала неудовлетворенность. Что-то оставалось недоделанным.