Непонятно даже, как это Пастернак мог сочинить такое в дотехнологическую эпоху… Провидец.
Как только Кеша подумал об этом, он сразу стал замечать обгорелые модули, уничтоженные терровирусом. Их было много. Больше, чем в прошлый раз, когда Кеша любовался панорамой родного кластера. И больше всего — двухместных семейных, вроде того, в котором жил он сам: вирус, поразивший одного из партнеров, никогда не оставлял в живых другого. Интересно, кстати — компьютерные вирусы стали наконец оправдывать свое название. Они сегодня убивают как HIV и Эбола в прошлом…
Итальянская площадь входила в набор стандартных обоев. Кешин фейстоп был весьма среднестатистичен — таких, практически неотличимых друг от друга, существовало очень много. Впрочем, Ксю Баба в последней трансмиссии говорила, что каждый фейстоп уникален, поскольку главным из его лиц является сам пользователь: хоть Кеша себя и не видит, он в сущности такая же анимированная икона, только единственная в мире — второй подобной нет нигде.
Кеша решил обновить сестричке оперативный буфер, чтобы с нее сдуло все недавние куки. Это было просто — следовало заставить ее выполнить какую-нибудь работенку по фейстопу. Что-нибудь из прямых функций. Кстати, полезно и для метадаты.
В этом мире будет даже свое искусство — пронзительное, горькое, честное, как бы набухшее вопросами «зачем?» и «за что?». И многие великие художники будут веками оттачивать там искусство ветряного жеста.
Кеша зевнул, встал и пошел к выходу из камеры.