В одном только месте мелькнула сплошная цепочка оранжевых огоньков, длинная и тревожная, но нечеткая. Огни выглядели тусклыми. Они расплывались и мигали — это значило, что ничего плохого еще не произошло и какая-то смутная угроза только наплывает из будущего.
Сегодня он одел сестричку в синие джинсовые шортики и оранжевую майку с серебряным вопросительным знаком — чтобы отомстить системе за вчерашнее. Шортики так изящно обтягивали ее маленькую попку, что Кеша сглотнул слюну. Но сестричка на него даже не посмотрела.
Новый Ке — живой гипс, залитый в оставшуюся от прежнего Кеши информационную пустоту. Фаза в колебании множества мелких сущностей, когда-то составлявших Кешу прежнего — а теперь Кешу нового. Похожая конфигурация набора привычек, связанных привычкой к сосуществованию. Река, сохранившая ту же самую форму русла. Живущее в прежнем месте стадо обезьян. Не какая-то Кешина сердцевина, хранящаяся во времени (ее нет), а, наоборот, новая комбинация света, тени и отражений, когда-то создававших иллюзию такой сердцевины — и склеившихся в новую обманку.
— А у меня есть душа? — прочел Кеша верхнюю из выскочивших опций.
Но за спиной Николая (он не видел этого, но ясно ощутил) раздался многоголосый хор Птиц, произносящих те же самые заклятья: Птицы изо всех сил направляли живой снаряд в Древнего Вепря — волей самого Вепря. Ибо тот так любил Птиц, что наделил их почти всеми силами, какими обладал сам.
Центром Вселенной оказалась действительно Земля. А все солнца, звезды, галактики, квазары и прочие черные дыры были только существующей в мире возможностью, и чем дальше от меня располагалась эта возможность, тем менее реальной она выглядела.