Терраса, горы, стол с буквами неизвестного алфавита стали расплываться. Ке понял, что просыпается. Но урок был уже усвоен и понят. Птица коснулась его опять, Ке открыл глаза — и увидел сестричку, гладящую его по щеке ладонью.
Статуя Данко, вероятно, выглядела так только для зрителей с русской локализацией, и невозможно было узнать, что видят на ее месте другие, не вступив в беседу. Вроде бы пространство бесконечной свободы и изменчивости. Но Кеша знал, что здесь такие фокусы, которые он проделывал наяву, не прошли бы — коллективное сновидение защищало себя от девиантов и выродков намного тщательней. Во сне следовало быть дисциплинированным гражданином — и тщательно следить за речью, чтобы неосторожным словом или увесисто брошенной мыслью не оскорбить чувства других.
Переводя дыхание, Кеша стал всплывать из сна в явь — вверх, к смутно дрожащему свету фейстопа. Такого кошмара он не помнил давно.
Так оно и было — во всем, что касалось злой воли обычных людей или предсказуемой механики этого мира.
Ну что ж, подумал Кеша, чувствуя, как волнующе закручивается в его солнечном сплетении спираль страха и похоти, а теперь настало время совершить грех.