– Ну а теперь, обер-ефрейтор, – выразительно покрутив шеей, так, словно ему жал слишком тугой воротничок, проговорил Мёхбау, – я был бы признателен, если бы ты в конце концов рассказал нам толком, что там случилось.
– До конца не ясно, – призналась мама. – Я – в большей степени, отец – в меньшей, верим, что «матки» и прочая гадость – результат выполнения заложенной кем-то в биоморфы программы.
– Ещё лучше. Нападению на военнослужащего Имперских Вооружённых сил дан достойный отпор. Но почему же вы не предприняли никаких мер к её задержанию?
– А тебе особое приглашение требуется, Фатеев?! – гаркает штабс-вахмистр. И я подхватываю вместе с остальными...
Из Нового Севастополя я летел обычным рейсом «Столичных Авиалиний». Вербовщики просто забронировали мне место на лайнере, и восемь часов спустя я уже стоял на бетоне Владисибирска, городка, служившего административным центром острова. Оттуда меня увозили уже на армейском вертолёте. Я был единственным рекрутом на борту. Напротив сидел мрачнейшего вида верзила с погонами штабс-вахмистра – чёрное поле, серебряная окантовка, три серебряных же четырёхугольных «розетки». В имперской армии это – очень много, почти что офицерский чин.
Приказ зарываться в землю мы выполнили. Полк окапывался. Натягивал сетку над ходами сообщения и наспех вырытыми траншеями. Ночь застала нас ещё не в «полевой крепости», но, во всяком случае, не «в чистом поле».