– Лично не встречались, если вы об этом, но сейчас у нас на руках есть список тех, кто должен подъехать в ближайшее время. Вас, кстати, – обратился он к Денисову, – в этом списке нет, но, я думаю, в лагере будут рады присутствию легендарной личности.
Однако Денисов – как частное лицо – мог позволить себе ослушаться приказа. Да, его за это по головке не погладят, но за неподчинение требованиям патрульных и за проникновение на запретную территорию вряд ли ему грозит что-то действительно серьезное. А вот если сопротивление окажет Угорь – он рискует моментально оказаться вне закона. И свои-то не простят, а Темные – так и вовсе из кожи вон вылезут, чтобы довести дело до трибунала. Но разве мог он сейчас подвести, оставить своего пожилого друга? Разве мог сказать ему: «Завязываем, Федор Кузьмич! Пойдемте воплощать чужой план…»?
– Я бы навел справки, поспрашивал среди местных Светлых, не приходил ли такой же рекрутер и к ним?
– Опаньки-и! – восторженно протянул парень, и Семен Модестович с досадой понял, что здорово переплатил. – Сто рублев! Тоись вон оно как… – Ленька задумчиво почесал затылок, ведя какие-то нехитрые подсчеты, причмокнул пухлыми губами. – Тоись, имея на сберкнижке пять тыщ с гаком, жизть своей матушки ты оцениваешь в сто рублев. Ага…
– Что же, и к вам любой может пожаловать? – напрягся Николай.
Денисов встал из-за стола, прошелся по кабинету, сцепив руки за спиной. Ему не надо было объяснять, что значит светлая рана при отсутствии крови – сотню раз видел, как свиней режут.