Насилу отвязавшись от вахмистра, я поплёлся в казарму. На душе было скверно и кисло. Мне приятна была его похвала. Похвала врага. О чём я никогда не должен был забывать. Я окружён врагами. Я здесь, чтобы сделать карьеру, но я обязан постоянно помнить, среди наследников каких традиций мне пришлось служить. И я даже не могу сказать «выпало» – я сам выбрал свою судьбу.
Впрочем, я не мог долго предаваться размышлениям. Под вой сирен и полыхание прожекторов мы бежали к транспортам. Они уже давно не поднимались в воздух вот так, все вместе, таща в брюхе полностью всю роту с положенным ей тяжёлым оружием.
– Штабс-ефрейтор. Я знал, что ты будешь задавать вопросы. Я специально запросил разрешения довести до тебя эти сведения. О записках я говорить ничего не могу. Равно как и об их отсутствии.
Получить ответ на этот вопрос можно только опытным путём.
– Встали! – Кажется, я кричу. Не слышу собственного голоса. Глаза что-то режет и щиплет – не то пот, не то слезы.
– Смотрите, какого шакала к нам занесло! – громко, так, чтобы все услыхали, бросила она. – Гадюка имперская. И с целой кодлой. В одиночку-то они нас боятся. Боятся ведь, верно, ребята?..