Но, конечно же, гордостью моей стал легион, из-за которого столько разговоров. Возвратившиеся с войны солдаты получили все до последнего сержантские нашивки, принимая под свое командование уже поджидающее их пополнение. Ни много ни мало, а теперь в новеньком, отстроившемся учебном корпусе, а не в палатках, как до этого, у меня было размещено сто семьдесят человек, из которых, с учетом постепенно приходящих в себя раненых, в реальных боевых действиях побывало шестьдесят, бойцов. Неплохо, совсем неплохо, я думаю. Сам корпус легиона все еще строился, но имеющийся состав к этому времени вполне себе комфортно размещался в трех казармах, которые успели закончить за лето до сезона осенних дождей. В главном корпусе, где еще шла полным ходом внутренняя отделка, сданы шесть учебных кабинетов, закрытый зимний спортзал, а также банный корпус и кухня с тремя столовыми, все это уже сдано и служит по назначению. Да, а семьдесят третий стал капитаном и первым начальником всего учебного корпуса, молодец, злыдень, с его хваткой в управлении людьми и страшнющей мордой другого кандидата не найти. У меня лежало его дело, где содержалось его жизнеописание, но я не стал смотреть, уж слишком он хорош на этом месте, а узнав о его грехе, не знаю, смогу ли руку ему протянуть. Ну не верится мне, что он просто сотовые телефоны у малолеток отжимал, явно зверюга матерая.