– Господин лейтенант, я счастлив быть полезным... Бедный, он и в самом деле из очков готов выпрыгнуть от усердия. «Стержневая нация», как ни крути.
– Да, госпожа гауптманн, будет исполнено, госпожа гауптманн! Разрешите идти?
Я произносил какие-то слова, распекал Микки за нечитаемый почерк, подгонял отделение, даже принял более персональные извинения от опомнившегося Раздва-кряка, но всё это время не видел ничего, кроме бледного, залитого кровью Далькиного лица.
Мы говорили. Нам просто больше ничего не оставалось делать. Микки с горечью признался мне, что сожалеет о своём атеизме – тогда не так страшно было бы умирать, а Назариан, напротив, изрыгал богохульства и заявлял, что одно лишь это сидение в заваленном подвале способно обратить самого истового католика в воинствующего безбожника.
Я вскрыл медпакет, и в этот момент отделение дало дружный залп гранатами.
– Взвод! – скомандовал я. – Все трупы – на дорогу! Немедленно! Броневые двери закрыть! Это приказ!..