Он убежден, что эти надежды безосновательны. А я не знаю. Наша светлость представляла магов иными. Нынешний же… оно страшное. Сильное. Способное изменять время и пространство. Подозреваю, что не только это. Но если мир столь долго был недоступен, то… что изменилось?
Он поднялся по парадной лестнице, оставляя на алом ковре мокрые следы, но когда Тисса оглянулась, то увидела, что следы исчезли. И ее тоже.
– Злой, – сказал враг. – Жаль, что младшая ветвь. Тебя, пожалуй, можно было бы чему-то научить.
– А у меня дочка будет. Точнее, у нас, – поправился Урфин. Его острый подбородок упирался в макушку, и от этого было неудобно – шапка съезжала. – Весной. Или летом. Точно не знаю, но обязательно дочка. Тисса мне не верит. Она говорит, что я ничего в детях не понимаю. И наверное, права, потому что я в них действительно ничего не понимаю. Когда у Шарлотты сын родился, мне его подержать дали, представляешь? Он маленький! И сразу красный был. Оказывается, это нормально. Они все такими рождаются. Ну, красными то есть.
Он не стал уходить в стену, но просто рассыпался, причем песка на ковре не осталось.