Камень. Дерево. Яркие краски, которыми освежали фасады. Непременные статуи у подножия парадной лестницы. И в холле – чучело медведя с серебряным подносом. Вереница слуг, выстраивавшаяся, чтобы встретить почетных гостей.
А в госпитале появились первые пациенты. Обожженные. Обмороженные. Или отравившиеся гнилым зерном. Теперь Меррон чаще уходила из дому, и Сержант провожал ее до серого низкого строения, бывшего сарая, в котором ныне стояли деревянные кровати. На кроватях не было ни матрасов, ни белья. А укрывались те, кому случалось в госпиталь попасть, собственным тряпьем. Топили здесь слабо, зато кормили той же запаренной мукой. Это было больше, чем могли позволить себе многие.
Кавалькада всадников влилась во двор, добавив хаоса привычной уже суматохе. И Тиссу подхватили, подняли в седло, обняли так крепко, что она дышать перестала.
Снег таял. Вода закипала. И док сыпал крупу, добавлял травы и ком белого свиного жира, который хранился в горшке с трещиной. Жиром же смазывали пересохшую кожу Меррон.
…кровь лучше отходит в холодной воде. Положить на один камень, тереть другим. Потом отжать, стараясь не разорвать ткань, и натянуть еще сырую, липнущую к телу. Сразу становится холодно, но Дар не идет к костру, держится поодаль.
В целом все пока неплохо. Жива. Относительно цела. Пока еще здорова.