Эрасту Петровичу показалось, что нарочитая грубость этих слов вызвана смущением – Всеволод Витальевич смотрел на свою конкубину взглядом мягким и даже нежным.
Сердце заколотилось, как бешеное, но Фандорин не подал виду, что чем-то встревожен. Наоборот, лениво потянулся, закрыл окно на все задвижки, медленно отошёл от окна.
– Завтра утром! – крикнул Локстон. – Скажи хозяину, утром пришлю констебля!
Предположение немедленно подтвердилось, причём самым неожиданным образом.
– Я привёл тебя сюда, чтобы ты увидел, как уходит тьма и приходит свет. А нужно было привести тебя на закате, когда происходит обратное. Скажи, что лучше, восход или закат?
Скучал лишь титулярный советник. Он знал, что по таинственной прихоти судьбы всегда выигрывает в любые азартные игры, даже те, правила которых ему мало известны. Так что же беспокоиться из-за глупого «чёта-нечета»? Другой на его месте с этаким редкостным талантом давно бы сделался миллионщиком или, подобно пушкинскому Германну, сошёл с ума, не вынеся мистической прихотливости Фортуны. Фандорин же взял себе за правило с доверием относиться к чудесам и не пытаться втиснуть их в колодки человеческой логики. Раз иногда случаются чудеса – спасибо Тебе, Господи, а смотреть дарёному коню в зубы – дурной тон.