– Так ведь, – он посмотрел на часы, – половина второго уже. Лечебно-эстетический практикум.
– Чапаев, я же просил меня не трогать! Дайте отдохнуть перед боем!
– О чем я думаю? – сказал я, заводя свои руки ей за шею. – О том, что движение к высшей точке счастья в буквальном смысле подобно восхождению на гору…
– Так ведь смог же, – сказал он. – Раз тут стоишь.
Я сразу же понял, в чем дело. Когда-то давно во Флоренции я видел уличного чревовещателя, вызывавшего дух Данте. Стоящий на сцене разыгрывал нечто похожее, за исключением того, что ответы, даваемые «духом», заставляли предположить в Нострадамусе первого марксиста Европы. То, что выступавший был чревовещателем, было ясно по особому звучанию ответов – низкому, как бы воркующему и не очень четкому. Непонятно было только, зачем ему понадобилось убеждать ткачей, что он производит эти звуки задом.
– Вот уж что легче легкого. Пять минут поговорил с Горьким по телефону.