— Любовь, милая Наталия Васильевна, — ответил так же порывисто и отдышливо. — Может, даже страсть. Взаимная.
— Что «и», окончательно скажет патологоанатом, который из Кадиса утром прилетел. Он сейчас вскрытие делает. — Лусиано вытащил из кармана фляжку и снова наполнил мензурку спиртом. — Будешь еще?
Ингеборге лукаво улыбнулась, проверяя, действительно ли я этого не знаю или опять прикалываюсь.
Пред нами стоял немного постаревший, уже с сединой на висках, мой старый московский приятель Боря Галбмиллион.
Я тоже пребывал в некотором ступоре. Большинство инвалидов могут только скулить по поводу утраченных возможностей. А тут…
Роза всю дорогу с нас угорала. Молча. Хотя ржать ей хотелось в голос.