Далее я взял имеющиеся два конверта. Один был без всяких надписей и запечатан. Другой — незапечатан, на нем грубым, но четким почерком было выведено по-русски: «Михаил Финкельштейн, Кузнечный переулок, 4, вход с улицы, третий этаж.»
Библиотекарша достала какую-то картотеку.
«Вы в прошлом анархист. Попытайтесь с ними договориться.» — выползло из телетайпной ленты. И была мне дорога в Гуляй-Поле.
Потому-то никого это и не насторожило. Даже наоборот — все радовались, что кто-то взял на себя эту головную боль. Между тем Сталин с 1920 года начальствовал и над РАБКРИНом — органом, который должен контролировать действия разных государственных структур. Впрочем, возможно, находись на этих должностях кто-нибудь иной — никаких плюсов этому «иному» они бы не дали. А вот Виссарионовичу…
Однако у товарища, с которым я постоянно работал в последнее время, происхождение было куда веселее. Он являлся сыном итальянца швейцарского происхождения, переехавшего в Российскую империю. Звали его Артуром Христиановичем Артузовым. Товарищ был из «новых» большевиков, он вступил в партию лишь в декабре семнадцатого, а до того не был замечен в интересе к политике. И вообще, он являлся типичным интеллектуалом-технократом. Так что всяких марксистских тараканов у него в голове не бегало. В моей истории он кончил плохо — потому что от большого ума стал играть в очень непонятные игры. Но, впрочем, неизвестно, как я кончу. Шансов дожить до старости у меня явно было немного.