Зато Сталин увидел, так сказать, врагов в лицо…
— А я и не знал, что Джека Лондона переводили русский язык.
— Да нет, решил поглядеть город. Не всё же революцией заниматься.
Ну, да, творческая манера Димы и моего друга Миши были похожи — в том смысле, что писать о чем-то или о ком-то положительные материалы было выше их сил.
И ведь, вот, сволочь такая, в данном времени он был совсем не памятником. Он косился на Светлану. Она у нас была переводчиком. Я немецкий язык так и не сумел в полной мере освоить. То есть, кое-как говорить мог, но для серьезных бесед это было маловато. Правда, увидев, что я за Светлану готов в морду двинуть, Тельман несколько остыл. В общем, это даже способствовало делу. Ну, мы поняли друг друга. Свои ребята.
На этом съезде я понял — троцкизм — это не Троцкий, это куда серьезнее. Давыдыча не было, а троцкизм имелся. Так что предлагали в темпе вальса строить коммунизм, обтрясти крестьян как липку, а там переходить и к следующему эпизоду Мерлезонского балета — идти мутить мировую революцию. Выдвигались светлые мысли двинуться на Индию, чтобы английским империалистам жизнь медом не казалась. Ну, не были люди на фронте. Не понимали, что главной причиной такого быстрого краха Колчака была не сила Красной Армии, а слабость белых. И ведь Троцкий тут был точно ни при чем. Не набрал он в этой истории такого авторитета, чтобы кем-то или чем-то руководить из-за границы.