Потом куртизанка отвернулась, но за вице-консулом продолжали наблюдать стеклянные глазки пушистого горностая.
Дзёнин насупил седые брови, но, конечно, плакать не стал – он же ниндзя.
– Про лесной пожар – это хорошо, это правильно, – довольным голосом приговаривал Камата, следя за разгрузкой четырех большущих ящиков.
– Царапают, ещё как. Но это боль такого свойства, что от неё лишь слаще живётся, – подмигнул миллионщик. – Напоминает о блестящих камушках, о золотых слиточках. Можно и потерпеть.
Фандорин с подозрением следил за действиями комиссара Иваоки. Тот отделился от группы, снял белую перчатку и зачерпнул пригоршню навоза.
Иностранцы – акума с ними, пускай хоть сдохнут, но рикш было жалко. Оба из бывших самураев, это сразу видно. Таким трудней всего приспособиться к новой жизни. Теперь ведь не прежние времена, пенсий самураям больше не платят – изволь работать, как все. А если ничего не умеешь, только мечом махать? Так ведь и мечи у них, бедолаг, отобрали…