Видел или не видел? Вот мысль, которая заставила Эраста Петровича замереть на месте. То есть, нет, не так: что именно видел Цурумаки – только бегство через сад или…?
Во-первых, им совершенно не интересовались мухи, которым вполне хватало пахучего Эраста Петровича. Во-вторых, по чавкающей грязи комиссар передвигался без видимых усилий, да и прополка ему, похоже, была не в тягость – он то и дело останавливался и отдыхал, поджидая отставшего напарника. А самую большую зависть у Фандорина вызывал большой белый веер, которым запасся предусмотрительный японец. Дорого бы сейчас заплатил титулярный советник, чтобы хоть изредка обдать лицо движением воздуха, сдуть с него проклятых насекомых.
– Вчера вы попросили у меня прощения, хотя могли этого не делать. Вы искренний человек.
Желающих не нашлось. По коридору будто прошла незримая граница: в дальней его части было просторно, там стоял командир, один-одинёшенек; зато в ближней, теснясь, жалась целая толпа человек в пятнадцать, да ещё с крыльца напирали.
Расставив ноги пошире, Эраст Петрович съехал вперёд головой по черепице, ухватился за водосток, свесился.
– Иуда! – прохрипел титулярный советник. – Трус! Подлец!