Мы оба встали в полный рост, глядя, как из молний и чёрных туч с неумолимой медлительностью лепится страшная женская фигура. Скорее даже огромный скелет в драных лохмотьях плоти, на оскалившемся черепе остатки длинных седых волос, а в костлявой руке короткий серп, красный от свежей крови…
– Она здесь, о любовь моя! – Дядя Эдик бросился к выходящей из кустов белой лошади и замер с распахнутыми объятиями – умненькая кобылка крепко держала зубами за пояс чёрного карлика. Тот, видимо потеряв нож, размахивал кулачками и грязно материл её на древнескандинавском наречии.
– Ничего. – Она поддержала меня под локоть. – Тебе всё равно было бы там неинтересно.
– Что за… хренотень шизофреническая? – не понял я, протягивая свиток дяде Эдику.
В Закордонье считается непростительной глупостью предупреждать противника о своих намерениях. Поэтому я молча накрыл его ладонь своей, развернулся, заломив ему руку в локте, и молча двинул основанием ладони под нос. Плечистый рухнул на колени, даже не успев осознать, что с ним произошло.