Фандорин стал было объяснять патриоту, что в России тоже очень много плохих людей и что он отлично знает: судить о народе следует по его лучшим, а не худшим представителям, но тут на вице-консула обрушилась новая напасть.
Там внимание бабочки привлекла толпа встречающих, сверху похожая на цветущую поляну: яркие пятна чепцов, шляпок, букетов. Омурасаки покружила с минуту, выбирая объект попривлекательней, и выбрала – села на гвоздику в бутоньерке худощавого господина, который смотрел на мир через синие очки.
С Бухарцевым он распростился рассеянно, едва повернув голову, – всё смотрел вслед тонкой фигурке, плавно пересекающей площадь.
Вот «жрец» заметил бродягу. Перестал распевать заклинания, прокричал что-то сердитое, стал быстро подниматься. «Мико» поспевала за ним.
– Не знаю! Но пламя столбом! А сам прямо спиной в стекло! Чёртова обезьяна!
Дон отдал по-японски какое-то приказание, и Эраста Петровича никто больше не держал. Чернокурточные выпустили его, поклонились хозяину и один за другим вышли из комнаты.