– Скорбные вести о драме в Японском море! – надрывался первый. – Российский флот сожжён и потоплен!
– Может, в Москве посмотрите? Помнится, господин Фандорин был родом москвич и долго здесь жительствовал.
– Следят? – напружинился Рыбников и метнул взгляд в сторону стойки – за ней имелся выход в проходной двор.
– Там много. Без малого тысяча ящиков, – предупредил пансион.
Даже совместная трапеза не поспособствовала сближению, тем более что ели каждый своё. Мыльникову филёр доставил графинчик рябиновой, розовое сало, солёные огурчики. Инженера японский слуга потчевал рисовыми колобками с кусочками сырой селёдки и маринованной редькой. С обеих сторон последовали вежливые предложения угоститься, столь же вежливо отклонённые. По окончании трапезы Эраст Петрович закурил голландскую сигару, Евстратий Павлович посасывал эвкалиптовую лепёшечку от нервов.
И в ту же секунду крик раздался – негромкий, но полный такого звериного ужаса, что Фандорин и его слуга, не сговариваясь, выскочили из своего укрытия и побежали к дому.