Мыльников проследил за направлением инженеровых окуляров, приник к своим.
И хоть был в цивильном платье, полицейский по тону понял – этот имеет право приказывать – и немедленно задудел в свисток.
– Вот какие при Царе-Освободителе министры были. Ананасу Третьему не ко двору пришлись. Ну а про сынка его Николашу и говорить нечего… Воистину сказано: «Захочет наказать – лишит разума»… Да не молчите вы! Я ведь искренне, от сердца. Душа за Россию болит!
– Помыться, побриться, смокинг, белый галстук, цилиндр, – кисло сказал инженер слуге. – Я ненадолго.
Он сел на пол, взял коротенький карандаш, оставленный арестанту на случай, если захочет дать письменные показания, и написал японской скорописью письмо, начинавшееся обращением «Отец!».
Хвост и уши у Резеды были опущены. Она медленно прошла мимо одного ряда, мимо второго. Посередине третьего уши вдруг встали торчком, хвост взметнулся кверху, потом опустился и больше уже не поднимался, зажатый между лап. Ищейка присела и залаяла на четыре аккуратных джутовых мешка среднего размера.