И отчего это он так напряжён? Губы плотно сжаты, не сводит глаз с извозчика.
– Живут с размахом, – рапортовал он, иногда, на польский манер, смещая ударение на предпоследний слог. – Электричество, телефон, даже собственный телеграф. Ванная с душем! Два экипажа с чистокровными рысаками! В гараже авто! Гимнастический зал с велосипедными снарядами! Прислуга в кружевных фартучках! В зимнем саду вот такущие попугаи!
Лампу напарники не зажигали, да в ней и не было особенной нужды – поблизости горел уличный фонарь. Ночные часы тянулись медленно.
– Все равно теперь ничего не поделаешь. Давайте смотреть, что будет дальше.
– Так что, берете или нет? – нетерпеливо спросил кассир.
– А, бросьте, это история, – махнул рукой генерал и размашисто перекрестился. – А я вам вот что скажу. Карает нас Господь за грехи наши. Жестоко карает, как египетского фараона, злочудесными напастями. Ей-богу, – тут Леонтий Карлович оглянулся на дверь и перешёл на шёпот, – проиграли мы войну.