А потом наступило 25 мая, и несущественный разговор вылетел у Василия Александровича из головы – нашлись дела поважнее.
Тот, как и следовало, ретировался из угла за штабель картонных коробок.
– Господи Исусе! – воззвал надворный советник, роняя револьвер и широко крестясь. – Рассей чары беса японского!
Фандорин стиснул трубку так, что побелели пальцы. Оружие! Транспорт с японским оружием, не иначе!
Сторговались так: кроме денег его благородие даст ещё бумажку, чтоб команде два дня в Москве погулять. Рыбников обещал.
Десять минут назад Зябликов протелефонировал. Так, мол, и так, обрядился водопроводчиком, стал звонить-стучать в седьмую – никакого ответа. Тогда вскрыл дверь отмычкой.