Гликерия Романовна надела серебристое платье, имевшее у неё прозвание «фатального», надушилась пряными духами и даже чуть-чуть подвела глаза, чего обычно не делала. Хороша была так, что минут пять не могла выйти на лестницу – всё любовалась на себя в зеркало.
– Я видела, вы нынче не сводили с меня глаз, – сказала она низким, вибрирующим голосом и коснулась его руки.
Дверь ей открыл солидный швейцар, с поклоном повёл по коридору навстречу звукам фортепиано.
– Каким образом? – удивился подполковник.
Беатриса кивнула, признавая резонность довода.
– Ах, скорей бы уж! – но адресовано восклицание было явно не соседу.