Инженер дал телеграмму московскому представителю управления, а по совместительству начальнику Волоколамского участка подполковнику Данилову: встретить подозреваемого (следовало подробное описание) на вокзале; ни в коем случае не задерживать, а приставить самых толковых агентов в штатском и организовать слежку; более ничего не предпринимать до прибытия Эраста Петровича.
По инерции или, так сказать, в pendant суетливой питерской жизни, ещё денька два-три Рыбников побегал по московским военным учреждениям, где корреспондентская карточка обеспечивала ему доступ к разным осведомлённым лицам – известно ведь, как у нас любят иностранную прессу. Самозваный репортёр узнал много любопытных и даже полуконфиденциальных сведений, которые, будучи сопоставлены и проанализированы, превращались в сведения уже совершенно конфиденциальные. Однако затем Рыбников спохватился и всякое интервьюирование прекратил. По сравнению с важностью порученных ему «проэктов», всё это была мелочь, из-за которой не стоило рисковать.
Поднялся в вагон, принялся раскладывать владимирскую почту на три кучи: письма, посылки, бандероли.
Чего он никак не ожидал – что объект выстрелит, даже недослушав.
– Но учтите: деньги и записку дорогая вам особа получит лишь в одном случае – если мост рухнет. Не обсчитайтесь: на седьмом пролёте.
– Это как вам угодно, – тихо сказал Фандорин.