— Капитан, не сейчас, ладно? Полк уже ушел, и мы последние, так что собирайся, уходим, — скомандовал он и вышел из хаты. С улицы сразу же послышались команды.
Кивнув, что понял, я приказал вывести из машины генерала и вытащить его адъютанта. Энкавэдэшники так же споро стали разгружать самолет, потроша свертки и кидая их в кучу. Один из них облил бумаги бензином и поджег. Пока составлялся акт об уничтожении, я посадил с немцами и Гаврилова. Все-таки, оказывается, и в НКВД нормальные люди служат, а я уж собирался, если они ответят отрицательно, приказать арестовать их и ссадить с самолета.
Не узнать эту винтовку я не мог — наградная обер-лейтенанта Гауэрта. Значит, и эта сволочь от наказания не ушла! Шведу он хвастал, что подстрелил более двадцати пяти советских командиров и даже одного генерала…
— У него оборудование на несколько поколений лучше нашего.
— Не убивайте меня, пожалуйста, у меня трое детей!..
Вдруг я услышал шум справа по ходу нашего движения. Повернувшись к старшине, тоже прислушивающемуся к звукам, в недоумении приподнял бровь. На радиста я даже не посмотрел, с контузией он плохо слышал, и поэтому тихие звуки, раздающиеся невдалеке, просто не мог услышать.