Эта «Трындычиха», не замолкая, отобрала у меня полотенце, пасту с щеткой и начала сдирать с меня одежду. Уложив меня в кровать, выглянула из палаты.
— Конечно, господин лейтенант, прошу сюда.
— Как язык, старшина? Я заметил, что ты стал говорить все лучше и лучше!
Перекинув ремень с кобурой через плечо, так чтобы кобура оказалась под мышкой, так было удобно доставать оружие, я отвязал поводья от руки убитого, подошел к седлу… и остановился в замешательстве. Нет, я, конечно, видел, как садятся на лошадей и как ездят, но смотреть это одно, а вот самому — поди попробуй.
Как только я отложил рацию в сторону, то со стороны гор уловил приближение вертолета. Шустро накрывшись специальной накидкой, — на вертолете был тепловизор, — дождался, пока вертолет сделает круг и вернется обратно. Скинул накидку и с подозрением посмотрел вслед вертолету: что-то было не так, слишком быстро он улетел.
Сделав круг по лесу и обнаружив заросшую лесную дорогу, которой давно никто не пользовался, я вернулся к машине. Старшина с радистом возились с Осокиным. Оказывается, езда под огнем не прошла даром, довольно крупный осколок впился рядовому в бок, и сейчас мои бойцы пытались помочь раненому. Старшина как раз разрывал белую ткань, обнаруженную в багажнике отделения, и стал обматывать Осокина этим импровизированным бинтом.