— Командир отделения сержант Волдухин. Двадцать второго июня находились на лесозаготовках, без оружия. Сунулись в разные стороны, везде немцы, ну а… — горестно махнул рукой сержант.
— В чем дело? Я очень спешу, — сказал я. Благо рядовой был с нашивками охранного батальона, а не из фельджандармерии, как я опасался.
Девичье тело содрогалось в моих объятиях. Осторожно прижимая Беляеву к себе, я нежно гладил ее по спине и бормотал успокоительные слова. Гимнастерка стремительно намокала на груди. Скривившись, я обвел бешеным взглядом окружающее пространство. Они посмели тронуть моего человека! Черная злоба просто переполняла меня. Рыдания стали тише и глуше; отступив от меня, Беляева отвернулась в сторону, чтобы я не видел ее опухших глаз.
Отключив мобильник, я убрал его обратно «за пазуху». «Да свершится месть!» — сказал я себе и, запрокинув голову, стал смотреть на звезды. Минуты через три, встряхнувшись от этого гипнотически-завораживающего зрелища, вскочил и побежал домой.
— Да, в мае сорок пятого! Сорок первый и сорок второй — это время громких поражений Красной армии и побед Вермахта. Воевать мы еще не умеем. К сорок третьему научимся.
— Самоходка там, товарищ капитан, — подтвердил мои подозрения Суриков. — Но если немцы в ней не сидят, проскочим.