В знакомом десятиместном купе тоже небольшие изменения. Центральной печки нет, зато присутствует ящик, куда проводник щипцами вставил несколько раскаленных до треска кирпичей.
– Полноте, ваше превосходительство, – расслабился барсук. – Промежду Барнаулом и Томском более четырехсот верст. Где уж им…
– Однако там выстроено укрепленное поселение, и впредь, дабы утвердить за империей эти края, стоило бы наводнить их подданными государя. Я уже отправил его высокопревосходительству господину Валуеву свою записку с предложением зачислить юг Алтайских гор, окончательно закрепленных за нами Чугучакскими протоколами, в округа, подлежащие гражданскому томскому правлению. Считаю и надеюсь на поддержку господина Фрезе, что там самое место потенциальным смутьянам и ссыльным бунтовщикам.
– А коли побегут? – улыбнулся, наверняка вычислив мою игру, дипломат.
Мигом найдутся доброжелатели – сделают выводы и до нужных ушей донесут. Скажут, этот томский губернатор, дескать, нехороший человек. Бедняжку к сожительству принудил. Подлец! И поди, с польскими бандитами дружбу водит. А не он ли и стоит за этим разгулом, что в губернской столице творится? Уж не ему ли в карман лиходеи долю малую складывают, чтобы их полицейские чины не трогали? Умный начальник, может быть, и не поверит, а обидится точно – не делюсь. И начнутся комиссии и проверяющие по губернии рыскать, грехи мои отыскивать…
– Этих немытых все больше и больше! – собирая глаза в кучу, посетовал сотник. – И, шоб их, все трезвые! Непорядок!