Уж не знаю, кем те две тетки приходились зайсану – прислугой или женами, но серьезный разговор начали, только когда они ушли. И начался он совсем не по сценарию – «встреча прошла в теплой, дружественной обстановке».
Эта история началась восемь лет назад, когда умер золотопромышленник Емельян Бибиков. Приставы Томского губернского суда вскрыли завещание почившего и выяснили, что все семь золотых приисков, а самое главное – долги на сумму в сто пять тысяч рублей серебром он завещал мужьям своих дочерей, коих у Бибикова было четыре. Две старших были замужем за богатыми иркутскими купцами Серебренниковым и Трапезниковым. Самая младшая – за надзирателем Пятого питейно-акцизного округа, коллежским асессором Лавицким. А четвертая, средняя, Федосья – за тогдашним управителем дел в канцелярии томского губернатора, Захарием Михайловичем Цибульским.
– Мм… В смысле – пороть? Ты толком расскажи…
Хотелось выматериться от души, загнуть что-нибудь этакое, в лучших традициях флотских боцманов или прорабов со стройки. Или рыкнуть на ни в чем не повинного Мишу. Устал я что-то от ожиданий. Хотелось уже, чтобы все решилось. Так или иначе – уже и не важно.
– Ну как же, как же! Они же номады, сродни татарам или киргизам…
Конверт простой, почтовый, штемпельный. Надпись: «Его превосходительству действительному статскому советнику Герману Густавовичу Лерхе, в Чуйскую степь. Лично в руки. От майора В. С. Суходольского». Внутри на ощупь два или три свернутых листа простой писчей бумаги. Фу-ух. Государевы рескрипты обычно на плотной, почти ватманской, гербовой приходят.