Толмач начал говорить, а я очень и очень внимательно следил за реакцией Могалока. Остальные меня интересовали постольку-поскольку – лишь в той мере, в которой они сами станут готовы играть отведенные им роли.
– Здесь, здесь меня оставьте, голубчики. Не стоит Клару Павловну моим приключением-то пугать…
За пятнадцать лет престарелый врач много чего успел. Выучил десяток молодых докторов – Седякин лишь один из них, – опубликовал несколько статей в специализированных изданиях. Вел обширную переписку. В том числе, кстати, с Пироговым, который даже пробовал зазвать гарнизонного лекаря в Санкт-Петербург. Безуспешно. Михайловский оказался жутким домоседом и совершенно нечестолюбивым человеком. Пользовать больных и добиваться в этом успеха – вот и все, чего он хотел. И сама мысль о суете переезда его донельзя пугала.
– М-да, – озадачился Принтц. – Действительно – пищали… Ничего полезного…
– Как же не любо? Любо. В приписных весях непоротых чай уже и нетути.
Против баньки я возражений не имел. Забыл уже, когда и баловал березовыми веничками свое новое тело.