– …да и можно ли не желать счастья и благословения Божия, – между тем вещал Дюгамель, открывая бал, – такой любезной чете, как наш цесаревич Николай Александрович и возлюбленная его невеста. Первый и телом благолепен, и душою благосветел, как ясный месяц; а последняя, как я слышал, прекрасна лицом и сердцем, как и заключено в имени ее, кое с датского языка переводится – «утренняя звезда».
Кстати сказать, Пестянов всерьез предположил, что это «не время еще» напрямую касается моей скромной персоны. Вот, мол, разберутся с молодым столичным хлыщом, и «время» наступит. Эх, как не вовремя жандармы у нас расследование отобрали! Спинным мозгом чую, все нити в Барнаул ведут…
– Сие мне не ведомо, – развел руками мой собеседник. – Но не его ли вы ожидали увидеть?
– Ну, братишечки! – медведем ревет Безсонов. – С нами Господь! Пали!
Но Пестянов на десять записан. Значит, было еще время посетить строящуюся пересыльную тюрьму и бараки мастеровых. А на обратном пути – заскочить на берег Томи. Там, я с переправы видел, тецковский пароход у берега стоит, и с него зачем-то двигатель снимают. Очень мне любопытно на современное чудо – паровую машину взглянуть.