– Как же, как же, понимаю, – сделавши жест, словно моет руки, обрадовался тот. – Вы, дорогой Герман Густавович, известный меценат. Конечно, наш святой долг позаботиться о бедных сиротах… Но и вы меня поймите, ваше превосходительство. Из казны по пятьдесят рублей на каждого в год тратилось. Оно хоть и дело благое, а коли вы их с собой заберете, так они государю императору затраты уже и не вернут поди…
– Экая бестолковая трата казенных средств, – пыхнул в богатые бакенбарды полковник Богданов.
Во-вторых, томскому старосте было выдано грозное послание ко всем гражданским чиновникам, вздумавшим посетить наполовину обезлюдевшее село. От имени действительного статского советника Лерхе, исправляющего должность начальника Томской губернии, конечно. Этой бумагой я, мягко говоря, рекомендовал излишне любопытным на чужой каравай рта не разевать. В крайнем случае Селиван должен был немедленно слать гонца в Кузнецк, к надворному советнику Василию Ивановичу Андрееву, тамошнему городничему, которого я надеялся вскоре проинструктировать.
– Ах, Герман Густавович! Кабы был я уверен, что эти сведущие люди знают такие слова, как «облачный слой» или «снежный покров». Они же начнут упрощать, подыскивать замены. Говорить «облака» или «снег». И я могу лишиться важнейших для науки сведений.
– Да к чему такая гонка, ваше превосходительство? – удивился сотник. – Случилось чего в Кузнецке?
Окрестности озера Манжерок тоже преобразились. Не знаю, ищет ли кто-нибудь в этом бассейне для купания отдыхающих, наполовину заросшем камышами, знаменитые «чертики» – водяные орехи и если ищет, то находит ли? Или после постройки горнолыжного спуска там даже рыба перестала водиться? Сие мне неведомо. Совещание по вопросам вскрытия и выставления на торги концессий на разработку месторождений из госрезерва проходило там зимой. Да и не до рыбалки было. Утром – пара докладов. Потом коньяк и горные лыжи. Вечером банкет.