Впрочем, легко выяснить, насколько он готов к тому, что его здесь ожидает.
Поступления акцизов и сборов изменились бы незначительно, если бы не вывезенный и сданный в Бийское казначейство ясак чуйских зайсанов. С этой данью скачок вышел существенный – аж двенадцать процентов.
– А что им станется, Матвей Алексеевич. Целыми днями по степям с казаками носятся. Загорели, похудели… ну да это дело наживное.
Удобных и приличных комплектов одежды у меня было мало. Один походный, из грубоватой, но крепкой ткани, и два дорогих, штатских, подходящих для посещения туземной элиты. Кроме них, был еще парадный мундир с покрытыми золотым шитьем воротником, обшлагами рукавов и клапанами карманов. К нему полагалась короткая, похожая на детскую игрушку, шпага с серебряным эфесом, но это произведение ювелирного искусства я, разумеется, в экспедицию с собой брать не стал. Пользы от этой зубочистки никакой, а весит она никак не меньше фунта. Если бы собирался воевать, повесил бы на бок саблю – Гера уверяет, что вполне неплохо фехтует…
Трупы складывали ровными рядами вдоль едва заметной тропинки. Десятки, сотни раздетых донага тел. Вились мириады мух. Остро пахло кровью и смертью. И не смейте говорить, будто смерть не пахнет.
– Ну как же, как же! Несчастных ссыльных во всех грехах тяжких обвинили. Мещан еще барнаульских, кто полякам жилье сдавал. И даже ребенка, сынишку малолетнего аптекарского губернского секретаря Колокольникова, под арест уволокли! Дескать, малец письмена шифрованные злодеям носил. Какая, право, глупость! Эдак каждого доктора, что рецепты на латыни в аптеку отписывает, можно в кутузку волочь! А Михайловского-то?! Замечательный же, гениальный, светлой души человек! И его туда же. И еще смеют мне утверждать, дескать, жандармы разберутся…