– Не побоялся мстительности врагов нашего Отечества, – дождавшись моего кивка, продолжил Петр Георгиевич, – приложил усилия, дабы подлый заговор против нашего возлюбленного родственника был раскрыт и его императорское высочество цесаревич Николай, великая надежда России, остался в живых!
Итак, мое послание, отправленное четырьмя разными путями царской семье, дошло до адресата и, судя по всему, принято благосклонно. Это отличная весть. Однако с чего-то государь решил, что инициатором и тайным автором сообщения выступил его двоюродный брат и друг детства принц Ольденбургский.
С другой стороны, у меня образуется масса интересов в таких областях, где мне, как госчиновнику, делать как бы ничего нельзя. Ладно угольные копи – там хитрый Нестеровский что-нибудь придумает и нашего с ним участия минимум. А Томский речной порт? А металлургический комбинат? Железная дорога, пуще того! Это совсем другие обороты, совсем другая мера присутствия. Там все на виду будет, все открыто. Найдутся ведь доброжелатели, подскажут заинтересованным лицам – дескать, купил, аспид, всю губернию, давит честных обывателей, продыху не дает, пользуется служебным положением! Оно мне надо? У меня планов – лет на сто вперед, и нет никакого желания на пустяках спалиться перед, так сказать, вышестоящим начальством.
Труднее всего – встать. Мир качается, внутри организма кто-то завелся и пытается вылезти через рот. Еще и дерется, лупит, гад, по черепу. Как ему только мозги не мешают? А вот это ты, Герочка, врешь! Есть у меня мозг. Где-то ведь ты, тварь глумливая, прячешься…
– И то верно. А казаки присмотрят, чтобы инородцы не посмели вас обидеть.
Шестьдесят верст до Кузнецка – невелика даль. Я всерьез полагал, что к вечеру седьмого сентября или в крайнем случае до обеда восьмого, в день Рождества Пресвятой Богородицы, мы должны войти в столицу округа.