Алтайским заводам с каждым годом требовалось все больше и больше рабочих рук. Шахты становились глубже, леса, нещадно пережигаемые на древесный уголь, отступали все дальше от производства. Цеха расширялись. Техническую отсталость компенсировали увеличением числа мастеровых.
Ну вот. Ничего страшного. Похоже на отчет о проделанной работе. Не утерпел, выпускник института Корпуса инженеров путей сообщения. Не стал дожидаться, пока я в обратную дорогу отправлюсь.
Конечно, постсоветская как бы демократия тоже не идеальный общественный строй. Больше того, выборная система сама по себе провоцирует чиновников на злоупотребления. Но то, что творилось тут, в шестидесятых годах девятнадцатого века, – это вообще что-то немыслимое. Все мои нежно лелеемые грезы о справедливом, заботливом царе – отце народа разбились об айсберг отвратительнейшей реальности.
Ближе к обеду отправились наконец-таки в Кош-Агач. Сок из бочки с квашеной капустой сделал свое доброе дело, и чувствовал я себя не то чтобы идеально, но хотя бы неплохо. Только отчего-то все чесалось. Раздражали ощущение немытого тела и вид мятой, измазанной сажей одежды. Казалось, что и дух от меня идет не лучший, чем от потеющей на жаре лошади. Поэтому я все подгонял и подгонял свою Принцессу, пока за версту до купеческого поселка и вовсе на галоп не перешел.
Зато потом, преодолев северные отроги Салаирского кряжа, дорога выходила практически на равнину. До самого Красноярска не существовало сколько-нибудь значимых препятствий. Местность изобиловала речками и ручьями, так что проблем со снабжением паровозов водой быть не должно. К сожалению, Юрий Иванович слабо знаком с той местностью, так что углы спусков и подъемов указать не смог. Это он и должен будет выяснить весной и летом следующего года.
Да, ты прав, Герман. Козлы они все и недостойны наших усилий. Сволочи и подонки, однозначно. Только кем мы-то с тобой, друг мой ситный, будем, если сейчас руки опустим? Если знаем, что делать и как, да не сделаем, побоимся болото это взбаламутить? Такими же жабами пупырчатыми станем и квакать станем такие же благоглупости, как тот «социалист»… А потом, в старости, если, конечно, суждено нам с тобой до нее дожить, оглянемся, и что? Посмотрим на эту заросшую мхом и обильно политую кровью страну, и что? Радостно нам от зрелища будет? Ворчать по-стариковски начнем: «Вот кабы я…» А потом в чистилище… Брр… Еще триллион лет безнадеги и бесконечность мыслей: «Что я мог бы сделать…»