– Да уж, – вынужден был признать горный начальник. Видно было, что ему неуютно под прицелом наших взглядов и он уже пожалел, что затронул эту скользкую тему.
Хорошо бы в Томское съездить да самому все хорошенько разглядеть. Но и тут незадача. Селиван собирался следующим же днем общий сход устроить, дабы донести до народа мои предложения. И соваться туда в момент этого эпохального события резона не было. Сами должны решить. Чтобы не говорили потом, будто их принудили.
А как вы хотели? Ксендзы в царстве Польском открыто народ к бунту призывали. За что и получили соответствующее к себе отношение со стороны русских. Казнить попов даже у Муравьева Вешателя рука не поднялась, а вот население пустынной Сибири на пару сотен образованных людей увеличить – легко. Вот и пошли по этапу, сменили рясы на серые арестантские шинели. Думали, здесь поляков много, значит, и церкви польские, лютеранские или римские католические есть, пристроятся.
– А ты кто таков будешь, штоп мне тута загадки загадывать?
– В лодке той в город генерал прибыл. Вота. – Казачок протянул мне прямоугольник плотной бумаги с гербом и вензелями. По центру значилось на русском и французском языках: «Федор Егорьевич барон фон Фелькерзам, действительный статский советник. Генеральный консул Российской империи в Париже». – Так их превосходительство к нам мальчонку присылал. Просил передать, что остановился в доме горного начальника, и это… – Артемка закатил глаза, будто бы читая шпаргалку на внутренней стороне век. – Оне почтут за честь, коли вы, ваше превосходительство, почтите их своим визитом к нынешнему же ужину. Вот.
Вот почему, спрашивается, пока дело не доходит до так называемых высших материй, эти люди способны изъясняться совершенно понятным для жителя двадцать первого века языком, но стоит коснуться чего-либо связанного с самодержавием или, того пуще – державой, немедленно всплывают этакие вот умопомрачительной древности словесные кружева?