– Лимоном, или луком, или вот хотя бы капустой квашеной…
– Конечно, ваше превосходительство. Взяты под стражу и помещены в казармы батальона. Свидетелям, включая полковника Филева, наказано город до суда не покидать. Осталось только с Ваняткой что-то решить.
Похмельный синдром во всей его красе. В голове – бяка, во рту – кака. По телу словно бульдозер полночи катался, и слабость такая, будто бы вторую половину темного времени суток я тот механизм сам и толкал.
Что самое главное, Гера утверждал, будто Александр Второй обязательно станет все это… гм… читать. Нет, ну сейчас-то точно станет. Внимание я к себе привлек будь здоров. Не удивлюсь, если навстречу моему «всеподданнейшему» отчету поедет какая-нибудь проверяющая комиссия с прямым заданием – закрутить все гайки до скрипа, во всем разобраться и сделать выводы.
На следующей станции, пока первый кучер отдыхает и меняет коней, мешок добавят к грузу того, кто уже трогается. И так далее, пока запечатанная пломбами поклажа не доберется до окружной станции. Там пломбы вскроют, добавят местные письма, отделят те, что требуется раздать адресатам в данном округе, и отправят дальше. Зимой по санному пути письмо будет передвигаться не медленнее чем триста верст в сутки. Летом – двести. Весной и осенью в распутицу – сто – сто пятьдесят. При самом отвратительном состоянии дорог от Санкт-Петербурга до Томска ваше письмо доберется не позднее чем на шестнадцатый день. Вот так-то! Теперь сравните со сроками доставки посланий почты России начала двадцать первого века…
– Пей на, – всовывая край кружки между зубами пленного, потребовал Степаныч. – За Рассею-матушку!