Видимо последней фразой она думала меня окончательно добить, но я лишь молча смотрела на нее, переваривая неприятные откровения, впрочем, ничего из того, что мне неизвестно. Она снова фыркнула, но уже не так уверенно, а потом, взметнув подолом своего любимого тафтарового серебристого платья, покинула мою каюту. Я же, устало отключив надири, с тяжелым вздохом прихватив с собой пояс, направилась смывать тревоги и усталость трудного дня и отвратительную ненависть родной сестры, в купе с уж абсолютно не понятной завистью. В чем мне завидовать?! Из ванной я вернулась посвежевшая, но еще больше уставшая.