Солнце уже готовилось коснуться верхушек деревьев, когда Панари начал нервничать. Он что-то бормотал себе под нос, потом сказал мне фразу, в которой я услышал одно знакомое слово – телега. Бородатый хотел, чтобы я улегся на дно, накрылся ветошью в прямом смысле и не отсвечивал в эфире. Спорить было бессмысленно, тем более что резон в таком распоряжении был. Уроды, от которых я едва спасся, тоже ведь где-то ехали.