Прайло шумно выдохнул и часто заморгал глазами, которые вдруг стали сухими, а веки – словно забились мелким песком.
И голова Романова медленно, как на рапидной съемке, свалилась с шеи и упала в костер.
Витаньери поймал взглядом глаза Вагнера и показал ему на дверь. Шпион мелко затряс головой – не понял.
Возмущение шефа Прайло прекрасно понимал: неизвестный картограф изобразил здешние места так, словно зарисовывал их по описаниям беззубого старика в придорожном трактире, утверждавшего, что по молодости он бывал в этих краях и за кружечку пива готов все подробно рассказать. А, может быть, и просто выдумал, пропив коронные деньги.
Шаэлью задумался. Можно было вернуться и поделиться сомнениями с Гранто. Тот мог бы даже и выслушать, прежде чем воткнуть нож в печень. И даже согласился бы с подозрениями. Но захочет ли дурной грастери сбиваться со своего пути, тащиться через лес, чтобы еще раз поговорить с мастером? В этом Тойло был совсем не уверен. Так что скорее всего возвращение закончилось бы для него лично весьма печально. «Летально», как любил поговаривать один витаньери при осаде Шомаву – городишка в Дельте.
Егерь откинулся в своем мягком кресле, величественно возложив ладони на резные ручки. В глазах светилось никак не скрываемое злорадство и ощущение собственного превосходства над глупым пуаньи. Уже то, что он так и не предложил гостю сесть, полковник полагал своей маленькой победой.