— А она когда-нибудь рассказывала, откуда она взяла картину Лефевра?
Шли дни. Мы с Элен, как две актрисы, исполняли роль хозяек отеля, занимаясь повседневными делами. Со стороны мы, наверное, выглядели как обычно, но обе чувствовали себя крайне неловко, и неловкость эта усиливалась с каждым днем. Никто из нас не обмолвился ни словом о том, что произошло со мной той ночью. Я плохо спала. Не больше двух часов в день. Плохо ела, так как кусок не лез в горло. Внутри меня засел неизбывный страх, постоянно сосало под ложечкой, и я ничего не могла поделать, хотя знала, что угасаю прямо на глазах.
Ее тихий голос дрожал, словно она с трудом сдерживала слезы.
— А ты планируешь продолжать с ней встречаться, — нарочито небрежно спрашивает она, — когда все закончится?
— Господин комендант! — произнесла я, с трудом удерживая в руках гору тарелок.
— Не слишком много. Но у нас достаточно письменных свидетельств третьих лиц, чтобы поставить жирный знак вопроса.